В Театре Моссовета поставили «Клопа» Маяковского
Если быть точным, музыкальный спектакль «Щастье» по фолк-опере «Клоп» Юлия Кима и Владимира Дашкевича по произведениям Владимира Маяковского. В режиссуре и хореографии Аллы Сигаловой.
Ретро сегодня в моде, а такой материал даёт возможность выразить своё отношение ко времени НЭПа, первым послереволюционным годам, к двадцатым, в частности.
Тем более, Владимир Владимирович предупредил в «Рекламной летучке к спектаклю «Клоп»: «Люди хохочут и морщат лоб в театре Мейерхольда на комедии «Клоп». Гражданин! Спеши на демонстрацию «Клопа». У кассы - хвост, в театре толпа. Но только не злись на шутки насекомого. Это не про тебя, а про твоего знакомого». 1929. Вот так бы сегодня авторы рекламировали свои пьесы, несколько строк, а желание увидеть феерию разгорается, а если прочтём подзаголовки на афише: «Поматросил и бросил...», «Не шевелите нижним бюстом...», «Движения нормальные - чешется...», «Только не дышите...», «Поразительный паразит...», история наших предшественников просто магнитом притянет в зрительный зал. Алла Сигалова не делает акцента на аллюзиях с современностью, хотя без «квартирного вопроса» не обходится: «Нет квартиры - нет любви», - говорит главный герой.
Каков он, сегодняшний Иван Присыпкин (Михаил Тройник), сделавший в своё время звездой Игоря Ильинского? Бывший рабочий и партиец, а ныне просто жених, «с треском» отрывается от своего класса и изо всех сил стремится к «изячной» жизни после лишений Гражданской войны. Меняет имидж, танцует фокстрот, а главное - становится Пьером Скрипкиным и порывает с прежней любовью, скромной и милой работницей Зоей Берёзкиной (Дарья Балабанова). Иван-Пьер готовится к свадьбе с кассиршей-маникюршей Эльзевирой Ренессанс (Глафира Лебедева), дочерью парикмахерши мадам Ренессанс (Лилия Волкова), поставившей ультиматум дочери, что в доме должен быть человек с профсоюзным билетом. Новые друзья Олег Баян (Антон Аносов), самородок из домовладельцев, как сказано у Маяковского, в первую очередь, а также всевозможные продавцы и продавщицы, лотошники, синеблузники, гости на свадьбе - в роли танцевальной массовки - ему в помощь. Присыпкин теперь постоянно слушает речи секретаря товарища Лассальченко (Дмитрий Подадаев), приноравливается к новой жизни и набивает новые шишки. А Зою своим предательством Присыпкин доводит до самоубийства. Впрочем, позднее погибает и сам...
Вопрос о том, почему спектакль назван - «Щастье», а не «Счастье», возникает у зрителей сразу. Понятно, что речь идёт о поиске ответа на вопрос, что есть счастье, какова формула? Для одних - это благополучная в житейском отношении жизнь, для Присыпкина, например, это ордер на отдельную квартиру с зеркальным шкафом, для других - творческое горение. Но для тех и других важен момент достижения цели - приобретения особого богатства в первом случае и мига удачи, осуществления мечты, когда получается наконец книга, музыка, картина, фильм, во втором. Не зря же поют - «Есть только миг», назвать его можно «жизнью», «счастьем», а можно - «щастьем». И тут мне вспоминается герой моей книги «И была жизнь», наивный художник Иван Селиванов.
Наряду со своими дивными картинами он писал столь же волшебные «наивные» тексты, описывая свою жизнь в прокопьевской избушке на бугре. Слышу его голос, он именно так и говорил - «Щастье», будучи какой-то частью своей души родственником присыпкиных-мечтателей. Селиванов пишет: «Я только что из деревни окунулся в большой губернский город. В поисках счастья. Счастье, где ты есть? Почему ко мне не подходишь, иль ты боишься меня? Все мои мечты и помыслы: подойди же, счастье ко мне. Хотя бы мне увидеть вас в лицо - ваш образ. Может, я бы с тобой подружился и обнял бы тебя, и расцеловал бы тебя, а ты всё же боишься меня... Ты, Счастье, человек всеобъемлющий, всезнающий...». Разве этот монолог не мог родиться в устах кого-либо из героев «Щастья»?!
На сцене разворачивается настоящая музыкальная феерия. Танцевальные номера стремительно сменяют друг друга под живой оркестр, задают бешеный темп сочинению соавторов, которое «держит» зрителей до конца в напряжении (музыкальный руководитель Роман Берченко). Спектакль идёт в сценографии Сергея Рябова. На сцене, залитой кумачом (художник по свету Константин Бинкин), декорации-трансформеры: то это трибуна, то комната в рабочем общежитии, то салон-парикмахерская, а то свадебный стол Присыпкиных, и все эти конструкции венчают огромные серп и молот, знак советской жизни.
На сцене много красного света, и это связано, как с революцией, так и с клопами, которых в те годы было целое нашествие. Движениями танцевальная группа пролетариев, торгашей и беспризорников напоминает этих паразитов. Руки и ноги танцоров скрючены, как лапки у клопов, танцующие, строя рожицы, и двигаются похоже на этих насекомых. Музыка ярко передаёт атмосферу и настроение того времени. Многие композиции зрители узнают и подпевают актёрам. Например, широко известную песню Кима «Думы окаянныя, думы потаённыя...», а также песню «Бублички».
Впечатляют костюмы актёров (Тамара Эшба) со множеством деталей, говорящих о характере персонажей и моде эпохи. Разыскивали их у коллекционеров, а также на блошиных рынках. Эффектные наряды для свадьбы сшили из дорогих тканей: бархата, тафты, органзы. На украшения, по словам художника, израсходовали «килограммы перьев и бисера», сделали всё вручную. Кто-то из коллег написал, что особенно впечатлился моментами, когда торговцы распахивали в танце свои «убогие пальто, и зрителей ослепляло сияние золота на подкладках».
Сюжет про Присыпкина, утверждают создатели спектакля, будет актуален столько времени, сколько будет существовать «квартирный вопрос», и, как бы не изменился контекст за минувшие сто лет, настоящее «щастье» не в вещах, но для понимания этой простой истины человеку нужно кое-что пережить. «Мне кажется, двадцатые годы прошлого века становятся актуальными, - говорит Михаил Тройник. - В людях живёт ощущение перемен, всех донимает вопрос, что будет дальше. В воздухе висит эта эмоция...» И трудно не согласиться с тем, что моссоветовское «Щастье» - удачное переосмысление классики.
В параллель с происходящим с Присыпкиным-Скрипкиным ясно улавливаем тему трансформации искусства: на вооружение взят плакат и масскульт, неслучайно на сцене видим режиссёра театра «Синяя блуза» (Никита Мучкаев), который озабочен одним - как не прогневить товарища Лассальченко в лице его секретаря. «Синяя блуза» актуальна ещё и потому, что в этом эстрадно-театральном агитпроекте принимали участие известные деятели культуры, и Маяковский в том числе.
В отличие от «Клопа» Маяковского, где главного героя замораживают, а через полвека возвращают к жизни вместе с прилипшим к нему клопом, в Театре Моссовета наблюдаем лишь воскрешение Присыпкина. Зрители временами смотрят феерию с замиранием сердца, Маяковский был бы доволен, особенно когда действо обретает ноты трагедийности, и главный герой внезапно осознает, что теряет в себе человека, превращаясь в клопа. Ролью Присыпкина Михаил Тройник дебютировал на сцене Театра Моссовета, и такое яркое исполнение называют «на разрыв аорты», настолько органичен актёр в роли человека, живущего на переломе эпох. Вспомним восклицание: «Не приведи господь жить в эпоху перемен», к нам оно, вместе с историей Присыпкина, имеет прямое отношение. А на шутки насекомого злиться не будем, каждый уже прикинул, кому из его знакомых посвящена феерия.
Нина Катаева
Фото из архива Театра Моссовета
Свежие комментарии