Триптих завершён

В Театре «У Никитских ворот» появилась «Анна на шее»

Триптих составили три рассказа Чехова - «Душечка», «Попрыгунья» и «Анна на шее», написанные в 90-х годах позапрошлого столетия. Режиссёр-постановщик Марк Розовский назвал эту акцию «исследованием женской души», и осуществил её в команде с композитором Максимом Дунаевским и поэтом Юрием Ряшенцевым, с которыми сорок лет назад работал над фильмом «Д`Артаньян и три мушкетёра». Жанр чеховского триптиха обозначил как русский мюзикл.

Новости СМИ2

В центре - три героини, обладающие схожими чертами, тон всему задаёт, конечно, «душечка» Ольга Племянникова, которая обладает таким талантом растворяться в жизни близкого мужчины, что словно бы исчезает напрочь, и всякий раз счастлива. И с двумя мужьями - антрепренёром Кукиным и лесником Пустоваловым, которые, к несчастью, умерли, и с ветеринаром Смирниным, с которым сошлась по вдовству. Что скрывать, качеством этим обладают все женщины, которые хотят быть счастливы в браке, просто не все умеют им пользоваться. Неслучайно в восторге от этого рассказа был Лев Толстой, называя его «перлом», а Чехова, написавшего такую гениальную вещь, «большим-большим» писателем.

Дочь Толстого Татьяна Львовна писала Чехову: «Ваша «Душечка» прелесть! Отец её читал 4 раза подряд вслух и говорил, что поумнел от этой вещи». Как представишь Льва Николаевича, с воодушевлением читающего вслух четыре раза подряд «Душечку», так и понимаешь, что в этих строках зашифровано руководство по постановке спектакля: поставить следует так, чтобы получить вот такого «поумневшего» зрителя. Розовский называет рассказ «феноменом» и утверждает именно эту мысль, что все женщины мира во все времена «были, есть и будут «душечками», умей выбрать.

«Попрыгунья» - второй спектакль триптиха, и с творческой натурой Ольгой Ивановной, которая изменяла своему прекрасному доктору Дымову с художником-вертопрахом Рябовским, «душечку» роднит многое. Это неудивительно, у них один прототип - художница Кувшинникова, которая была замужем за доктором, и крутила роман с Левитаном, имевший скандальные последствия, едва на дуэль Чехова не вызвали. И о «Попрыгунье» Толстой отозвался как о мастерской вещи: «Превосходно, превосходно! Есть юмор сначала, а потом эта серьёзность... И как чувствуется, что после его смерти (Дымов умирает в результате врачебной оплошности. - Ред.) она будет опять точно такая же». Несмотря на то, что осознала, кого потеряла в своих «прыжках». Следует отметить, что написаны рассказы в иной последовательности: «Попрыгунья» (1891), «Анна на шее» (1895), «Душечка» (1899), в последнем как бы сконцентрировано представление о женской душе. И во все эти рассказы женщины могут смотреться, как в зеркало. Чеховские героини очаровательны: «душечка» добра, «попрыгунья» талантлива», Анна смышлёна, но почему их истории оставляют ощущение пустоты?..

«Анна на шее», которую довелось посмотреть, поставлена также в жанре мюзикла и в подчёркнуто ироничном ключе. Происходящие события комментирует вводный персонаж - Иван Иваныч (Станислав Федорчук). Анна (Алиса Тарасенко), юная учительская дочка, поначалу производит впечатление милой воздушной барышни, заботится о пьющем отце (Богдан Ханин), о младших братьях и, конечно, мечтает о счастье, не зря же покойная мать учила её манерам, танцам, французскому языку. Счастье - в виде 50-летнего Модеста Алексеича (Александр Масалов), богатого чиновника, который на хорошем счету у его сиятельства, Ане находят кумушки. А там - «честным пирком да за свадебку» - выдают Анну замуж.

Какое счастье обретает она, зрителю сразу становится ясным - над молодыми так и витает образ пукиревского «Неравного брака», они даже становятся похожими на старика и юную красавицу с картины. Понимает и Анна, что ни денег, ни нарядов, ни путешествий, кроме поездок на богомолье, у неё не будет. Молодожён опускается до того, что время от времени проверяет шкатулку жены с украшениями: всё ли на месте. Очень смешно представляют артисты сцену в театре, когда в антракте Аннушка мечтает полакомиться шоколадкой и яблочным пирожным. Не тут-то было, Модест, примерившись к груше, которая, оказалось, стоит 25 копеек, попросил у официанта сельтерской воды, она обладателям ложи полагалась бесплатно. Да сам и выдул весь бокал.

А тут и рождественский бал подоспел, на котором карьеристу Модесту, мечтающему об «Анне на шее», всегда есть шанс лишний раз поклониться их сиятельству. Пришлось пожилому жлобу раскошеливаться: платье Анне сшили достойное, и была она в нём загляденье. И тут фортуна смекнула, с кем ей надо работать, и обскакала наша Аня всех товарок, с которыми оказалась в триптихе. Во-первых, её отличила супруга его сиятельства (Полина Ежова), пригласив торговать на рождественском базаре в пользу бедных, и местный донжуан Артынов (Рашид Казиев) осыпал её деньгами, во-вторых она перетанцевала все танцы с местными кавалерами, и, конечно, на неё обратил внимание и облагодетельствовал его сиятельство (Валерий Шейман). Настоящий фурор.

Сцена бала, благодаря музыке и игре света, производит впечатление огромной залы, на подиуме, кроме главных героев, то и дело появляются музыканты, персонажи из «круга друзей», и Анна млеет от всего этого великолепия. Именно в эти минуты она понимает, что от жизни можно брать гораздо больше, нежели она делала раньше. И всего-то требуется для этого быть чаровницей, коей её создала природа. В результате каждый из супругов получает желаемое: Модест Алексеич - «Анну на шее», а Анна - эту самую «шею», которой она теперь могла запросто сказать - «Подите прочь, болван!», если не хотела видеть благоверного. А он только заискивал и холопски-почтительно смотрел на неё. А что касается денег, так она теперь их не просила и не требовала, а тратила, как свои, а мужу отправляла счета или записки: «выдать подателю сего 200 р.», или: «немедленно уплатить 100 р.». Правда, среди записок, увы, не встречаются уже имена её отца и братьев... А рассказ этот можно воспринимать ещё одним пособием на тему, как управлять олигархом, каких пишется множество в наши времена, но современным тематическим книжкам надо будет ещё потягаться с этим оригиналом.

О том, как актуален Чехов, знает весь мир. А рассказы о том, как люди, словно в зеркале, видят себя в его произведениях, только множатся. К вопросу об «узнавании», из переписки Чехова с писательницей Лидией Авиловой: «Вчера я был в Москве, но едва не задохнулся там от скуки и всяких напастей. Можете представить, одна знакомая моя, 42-летняя дама, узнала себя в 20-летней героине моей «Попрыгуньи»... и меня вся Москва обвиняет в пасквиле. Главная улика - внешнее сходство: дама пишет красками, муж у неё доктор, и живёт она с художником».

Послушать бы Антону Павлов откровения современных актёров, которыми они делятся с журналистами на премьерах: «Все мы знаем, насколько злободневен Островский, но в «Бесприданнице» есть несколько реплик, в которых я узнал себя. Прозвучали прям «ножом по сердцу», и ты увидел со стороны, каким не самым приятным человеком иногда можешь быть». Интересно услышать, что бы они сказали о героинях триптиха...