Малый театр приглашает к диалогу
Осенью 2020 года в Малом театре был запущен новый творческий проект – «Диалог времён. По страницам истории». Сразу после просмотра спектакли обсуждают с молодыми зрителями. В конце прошлого года состоялись обсуждения «Большой тройки (Ялта-45)» и «Пётра I» со студентами ведущих вузов Москвы, а 15 февраля обсудили «Физиков» Дюрренматта (премьера в 2020-м). Эта комедия с детективным сюжетом, одна из совершенных работ автора, ставит важнейшие вопросы современного мира – об оборотной стороне научного прогресса, о влиянии личности на ход истории.
Действие «Физиков» происходит в Швейцарии, в частном санатории «Вишнёвый сад» для душевнобольных людей. Пациентами, считающими себя Ньютоном и Эйнштейном, убиты две сиделки. Полиция требует ужесточения режима, и медсестра Моника Штеттлер, объясняясь в любви Иоганну Мёбиусу, предлагает бежать. Но, узнав, что девушка собирается передать его труды учителю, который ждёт его за стенами санатория, физик душит её. Главврач, горбатая старая дева Матильда фон Цанд, согласна ужесточить режим, и тогда «Ньютон» и «Эйнштейн» сообщают Мёбиусу, что на самом деле они - выдающийся физик Алек Килтон и известный учёный Иосиф Эйслер, попавшие сюда в качестве эмиссаров иностранных разведок с заданием вернуть Мёбиуса в мир. Он гений и способен совершить переворот в жизни человечества.
В обсуждении приняли участие режиссёр-постановщик спектакля – з.а. Алексей Дубровский и исполнители главных ролей, народные артисты Александр Клюквин («Ньютон») и Владимир Дубровский («Эйнштейн») и дебютировавший на сцене Малого Никита Панфилов (Мёбиус). Провела встречу проректор по учебной и воспитательной работе Института им. М.С. Щепкина, заведующая Мемориальной квартирой А.И. Сумбатова-Южина Вера Тарасова.
Модератор напомнила, что Малый театр, исповедующий традиции русского психологического театра, в России называли «вторым университетом», «Домом Островского» и «Домом Щепкина», а Дюрренматт предполагает иную манеру актёрского существования. «Как же работалось режиссёру и актёрам с этим материалом в школе русского театра?» – спросила Вера Тарасова.
«Парадоксальная драматургия Дюрренматта заинтересовала меня ещё в конце 80-х, - сказал Алексей Дубровский, - когда вышел советский телефильм «Физики». Потом выяснилось, что в России пьеса была поставлена лишь дважды и с 1969 года заметных постановок не было. В Малом это не первый спектакль по Дюрренматту, в 2017 году здесь ставили трагикомедию «Визит старой дамы». «Да, мы классический, традиционный русский театр, - подтвердил Владимир Дубровский, - но на нашей сцене всегда игрались знаковые современные пьесы, так, в 1926 году Малый театр первым поставил «Любовь Яровую». Мы всегда шли навстречу современным авторам, другое дело, как говорит наш художественный руководитель Юрий Мефодьевич Соломин, сегодняшний день должна представлять "отменная" драматургия, волнующая умы современников, и соответствующая нашему статусу.
"Конечно, Дюрренматта играть надо иначе, чем Островского и Гоголя, - резюмировал Алексей Дубровский, - и мы работали с материалом не только актёрски и режиссёрски, но и драматургически. Всё-таки 62 года прошло, многие вещи не надо разжёвывать, и темпоритмы сейчас другие, и про технологические процессы зритель понимает больше». Режиссёр подчеркнул, что важно помнить, чем кончается история доктора фон Цанд: санитары, заменившие сиделок, оказываются её службой охраны, и сам прокурор, похоже, работает на неё. Она сумасшедшая, и это соответствует действительности, если погрузимся в предлагаемые обстоятельства и поверим в то, что она и вправду сняла копии с открытий Мёбиуса и намерена «владеть миром».
«Спектакль заставляет о многом задуматься, - задал тон дискуссии советник департамента управления Президента РФ по общественным проектам, режиссёр и композитор Пётр Корягин, - ближе к финалу там звучит мысль о том, что у физиков один выход - капитулировать перед действительностью, то есть, задуматься над тем, что для них лучше, остаться в сумасшедшем доме или обречь на сумасшествие весь мир. Мне показалось, что это диалектическое пространство для рассуждения: наверное, любое дело может иметь неожиданные последствия, если не заниматься подстраховкой. Спектакль наводит на размышления о хрупкости мира, а также на мысли о том, что изобретения не должны таить опасность для людей».
Любовь на фоне прогресса
У Чехова вишнёвый сад рубят топорами, у Дюрренматта на глазах зрителей рушится мир, вызывая ужасающие ассоциации с природными катаклизмами. Метафоры у драматургов схожи, и нам не нужно напоминать, что Дюрренматт, конечно, «питался» драматургией Чехова. Главный конфликт пьесы в том, что Мёбиус сжёг свои рукописи, убоявшись риска гибели всего человечества. Собственно, поэтому он и надел шутовской колпак и выдумал, что ему является царь Соломон.
Сам Дюрренматт отмечал, что уровень знаний человечества растёт в чудовищной прогрессии, а уровень мудрости снижается, и его остро волновал вопрос о том, готово ли человечество к новым открытиям? «Сейчас создают искусственный интеллект, - сказал Алексей Дубровский, - и, по словам Илона Маска, это самая большая угроза человечеству, он берёт верх над знанием. А техногенные катастрофы могут происходить и без человеческого фактора – пьеса поднимает широкий круг вопросов».
Разговор коснулся и самой чувствительной сферы жизни человека, которую зовут счастьем. «Счастье и прогресс - совершенно разные вещи, - сказал Клюквин, - разве 150 лет назад счастья было меньше? Также любили и ненавидели, как и сейчас. Человек не меняется, даже если проживёт тысячу лет, говорил Чехов. Никакой прогресс счастья не прибавляет, это может сделать лишь сам индивид. Вот я давно живу по формуле: доброта, любовь, нежность, стараюсь распространять её на других, иногда получается. Главное – развивать душу, данную нам Господом, а прогресс - это фон».
Зачем Раневская нюхала кокаин?
В 2024 году Дому Островского, собственно, зданию Малого театра, исполнится 200 лет, и то, как сегодня пытаются осовременивать классику, у тех, кто служит в нём, вызывает негативную реакцию. Здесь никогда не поймут, зачем Раневская в одной из постановок «Вишнёвого сада» нюхает кокаин, а Гаев в «Чайке», а также Тузенбах и Солёный в «Трёх сёстрах» сделаны лицами нетрадиционной ориентации. Владимир Дубровский сказал, что спектакли порой ставят так, как если бы музыканты сыграли всё наоборот: вначале коду, потом само произведение и в конце увертюру. С Бахом и Моцартом такой номер не проходит, а с классическими пьесами – пожалуйста. «Особенно за Антона Павловича и Александра Николаевича обидно, - сказал артист, - и всё это называется попытками режиссёров создать иллюзию современности. Мы не любим ни Богомолова, ни Серебренникова, потому что они хотят прежде всего скандала». И рассказал, как смотрел «Братьев Карамазовых» в постановке Богомолова в МХТ имени Чехова. На нашумевший спектакль пришла масса народу, покурить в антракте вышло человек сто, и было видно, что люди пришли на тусовку. «А дальше, - возмутился Дубровский, - в образе Алёши Карамазова, которого Достоевский изобразил ангелом, появилась актриса сатанинского обличья… В Малом театре не переписывают классиков. Помню, как лет 40 назад Игорь Ильинский ставил «Вишнёвый сад» и призвал всех нас – «Давайте попытаемся понять, что написал Антон Павлович Чехов…». С этим спектаклем мы объехали весь мир, были первым драматическим театром, который гастролировал в Японии, и спектакль этот жив до сих пор».
«Режиссёрами этими, - добавил Клюквин, - владеет вовсе не желание сказать что-то своё, они хотят выпендриться, получить бабло, известность и хайп. А тем временам, есть формула, по которой искусство – это «исследование человеческих взаимоотношений». Формула подходит и Шекспиру, и Островскому, и это единственная цель театрального искусства, всё остальное – химера».
«Самое простое, - вступил в разговор режиссёр, - надеть на Чичикова спортивный костюм, посадить в Мерседес, Собакевича сделать бизнесменом и назвать это «современностью». Нет, созвучность времени должна быть в мыслях, именно поэтому столько лет ставят «Горе от ума» и «Ревизора». Не обязательно зрителю тыкать в нос прямыми аллюзиями, у нас есть спектакли, которые идут по 20-30 лет, и интересно наблюдать, как меняется реакция зрителей, например, на Островского. В разные годы публика отзывается на разные вещи, и всё потому, что Александр Николаевич созвучен любому времени, если честно к нему отнестись. Собственно, как и Николай Васильевич, Александр Сергеевич и наш друг Фридрих Дюрренматт».
«Раньше-то вода была мокрее и трава зеленее…»
Молодых зрителей, конечно, интересовала кухня, и Алексей Дубровский, не таясь, раскрыл её: авторов не переписывают, сокращения делают, ещё Станиславский сокращал классиков ради темпа и ритма спектакля. И рассказал, что, когда писал инсценировку «Собачьего сердца», ввёл сцену, которой у Булгакова нет, но составил её из булгаковского текста. Сцену воспроизвели по дневнику Борменталя, написавшего о том, что в квартиру к профессору Преображенскому приходили учёные на консультацию.
По мнению Алексея Дубровского, у «Физиков» потому трудная судьба в России, что не очень прислушивались к автору, определившему жанр как комедию. «Чёрную, но комедию, - говорит режиссёр, - потому что через юмор и парадоксы вскрываются серьёзные вещи, но стоит начать играть их трагично, получится масло масляное. Мы пытались выявить юмор, и судя по реакции зала, нам это удалось. Здесь не раз вспоминали Гоголя, которому принадлежит фраза – «смех сквозь слёзы», и многие вещи которого осознаются весьма трагично, то же самое могу сказать о Дюрренматте: решение облечь «Физиков» в комедию – правильное решение автора, без юмора было бы тяжело».
«А работалось нам, несмотря ни на что, весело, - заключил Клюквин, - потому что мы видели юмор, который заложен у Дюрренматта. Гоголь говорил – «Чему смеётесь? Над собой смеётесь», и надо чувствовать трагикомичность юмора в подобных фразах». И артист произнёс монолог в защиту молодёжи, мол, каждый из нас, переступив некий возрастной рубеж, начинает замечать за собой желание побрюзжать, рассказать окружающим, что «раньше вода-то была мокрее, трава зеленее и вообще как-то легче ходилось по ней… А молодёжь-то какая классная была, не то, что сейчас… То есть, «ох уж эта молодёжь» звучит в каждом поколении. А молодёжь всегда одна и та же, просто не все хотят её понимать.
Почему не тонет стотонный корабль?
Студенты отметили, что ближе к финалу физики осознают себя людьми мира и больше заботятся о сохранении общего порядка, чем занимаются наукой. «Физики - великие люди, - сказал Алексей Дубровский, - и мы, пользуясь результатами их труда, даже не задумываемся о принципах действия того же телефона, самолёта, телевидения, передвижения стотонного корабля по воде. Мы относимся к физикам с уважением, как, собственно, и Дюрренматт. Но одно дело совершать научные открытия во благо человечества и другое – ему во вред, вспомните, что говорят «Ньютон» и «Эйнштейн» о порохе в фейерверке и в пуле, а также об использовании тефлона в военных целях и в сковородках на кухне. Строго говоря, порох и в пуле нужен, если на страну нападают, и её надо защищать, и в сковородках.
Дюрренматт жил в Швейцарии среди физиков, когда писал эту пьесу, а в Советском Союзе в 60-х бурно обсуждали тему «физиков и лириков», и она никуда не делась, потому что это часть нашей жизни, имеющая две стороны медали. И, конечно, хотелось бы, чтобы сторона, развивающая науку и приносящая пользу, была больше той, которая несёт вред».
Алексей Дубровский предложил вспомнить финальный монолог «царя Соломона», который лишился всего, перестав «бояться бога». Тем самым он ещё раз подчеркнул мысль о том, что физики несут ответственность перед настоящим, и как только люди перестанут бояться бога, и потеряют душу, всё рухнет.
Нина Катаева
Фото Евгения Люлюкина и Владимира Коробицына
Свежие комментарии